Фото Анны Неволиной
Около десятка заросших травой, осевших могил на краю современного кладбища на Пильной. Они еще сохранили свои очертания, но утратили все то, что говорит о личности и времени жизни похороненных в них. «Еще в начале 80-х годов, на могилах стояли ярко-красные звезды и номера, хоронили здесь без имен и фамилий, — говорит председатель уличного комитета поселка Пильная Светлана Гребер. — Но все стареет, приходит в негодность, сейчас от деревянных четырехугольных башенок-надгробий ничего не осталось. За могилами ухаживали школьники, пока в 1983 году школу на Пильной не закрыли». Чьи это могилы? Жители поселка считают, что это захоронения красноармейцев, лечившихся в госпитале на Пильной.
Беспрерывный крикО том, что в годы войны на Пильной лечили и хоронили красноармейцев, говорят сами жители поселка.
— Мы называли это госпиталь, — рассказывает Валентин Бурков. В 1941 году он пошел в первый класс (его отец, Петр Иванович, погиб под Москвой). — Стояло три барака, заполненные ранеными, мама моя, Елизавета Буркова, работала в них. Мы жили на крайней улице — 1-я Пильная, и у нас за огородами как раз стоял один из бараков. По Шахтерской стоял еще один барак и еще один — на берегу пруда. Я видел этих солдат своими глазами, помню их внешний вид, ранения. Моя мама сама себя называла няней, работала она посменно круглосуточно, потому что были такие раненые, которые не вставали с постели. С городом сообщение было только на лошадях. На повозках солдат привозили в госпиталь, на них же отвозили скончавшихся на кладбище. Дикий случай врезался в память: я захожу в барак после школы, слышу крик исступленный, беспрерывно орет кто-то из раненых. Прямо как заходишь посреди длинного бревенчатого корпуса была комната, в ней и кричали. Я спрашиваю маму, мол, что так дико орет? Мама отвечает: «У него заражение крови, его уже не вылечить». А раненные знали, что в эту комнату кладут тех, кого скоро будут хоронить.
Валентин Бурков: «Очень хорошо помню печи-голландки, картошку раненые пекли, питание не хватало. Один эстонец рисовал бесподобно. Кто мог двигаться, работали на трех полях, выращивали овощи, было у них три лошадки».
Фото Анны Неволиной
По словам Валентина Буркова, операции в госпитале не проводились, врача не было, только медсестры, которые и делали перевязки, стирали бинты.
— Мама проработала в госпитале почти до окончания войны, — говорит он. — В 1944 году она перешла в промкомбинат вязать носки, рукавицы для фронта. Бараки госпиталя снесли, сейчас там улица Шахтерская. Трудовая книжка матери не сохранилась, но все это я видел своими глазами. Кладбище на Пильной до войны было маленькое, единичные могилы, но как только стали хоронить солдат, умерших в госпитале, оно разрослось. В начале 70-х, когда я уехал отсюда, бруски со звездами еще стояли. Вся беда в том, что документация о госпитале была в центральных госпиталях Первоуральска, чьим филиалом он был, и ее не разделили на тех, кто умирал здесь, а кто в городе. Но похоронены здесь солдаты, именно солдаты…
Документов нет— К величайшему сожалению о захоронениях в окрестностях рабочего поселка Пильная в 40-е годы сведений нет, нет сведений и о госпитале, — говорит заместитель председателя городского совета ветеранов Николай Чабин. — Я работал в архиве Первоуральска и в государственном архиве Свердловской области в Екатеринбурге. Да, здесь был дом инвалидов. Об этом убедительно говорят выписки из трудовых книжек работниц, которые трудились в доме инвалидов ни одно десятилетие, например, Матрена Лебедева: в декабре 1942 года она была зачислена прачкой в дом инвалидов, Анна Лебедева принята на должность санитарки. В начале 50-х голов название изменилось на дом отдыха. Матрена осталась прачкой, Анна — счетоводом-кассиром.
Фото Анны Неволиной
По словам Николая Чабина, госпитали в Первоуральске размещались, в клубе Ленина на Хромпике на 200 коек (принял первых раненых в августе 1941 года), госпиталь № 3747 на 800 коек работал в школах № 7 и 10 и в детском саду № 6.
— Поправивших здоровье отправляли в батальоны выздоравливающих в Камышлов, Златоуст, другие города, — говорит Николай Чабин. — Списанных же инвалидов войны отправляли по месту жительства, с присвоением категории. Те, у кого место жительства было в зоне оккупации, оставались в Первоуральске, их и отправляли в дом инвалидов на Пильной. Больше всего бывших солдат туда переселилось в 1943 году, после того, как госпиталь № 3747 был зачислен в состав Народного Комиссариата Обороны и убыл под Смоленск. О тех, кто умер в первоуральских госпиталях и захоронен на городском кладбище, есть подробные сведения с прижизненными диагнозами, заключениями патологоанатомических вскрытий, с актами погребений. О госпитале на Пильной сведений нет. При осмотре погоста даже не удается определить территорию, где хоронили людей в 40-е и 50-е годы.
Владимир Сивак, представитель молодежного крыла «Партии пенсионеров» : «Могилы солдат мы нашли, наводя порядок на кладбище в прошлом году. Мы обратились к Дронову и Козлову, чтобы установить принадлежность данных могил. Из администрации нам ответили, что личность захороненных установить нельзя, информации в архивах города на этот счет нет».
Кроме трудовых книжек, о том, что на Пильной был доме инвалидов, говорят и другие документы. В частности, есть документ о том, что в июле 1941 года дому инвалидов с контингентом в 100 человек выделили 2000 литров молока из Первоуральского совхоза: по стакану на человека ежедневно. Или решение исполкома Первоуральского горсовета от 5 августа 1941 года в котором говорится о работе Первоуральского городского дома инвалидов.
— Госпиталя не было, был центр реабилитации воинов, которые получили ранения во время Великой Отечественной войны, — говорит председатель уличного комитета поселка Пильная Светлана Гребер. — У кого ампутация была, то есть с ранениями, с которыми уже не возвращались на поле боя. Здание центра реабилитации не сохранилось. То, что здесь похоронены именно красноармейцы, об этом говорит память людская. Жители помнят, знают, что здесь находилось.
— Я разговаривал с этими инвалидами, это не инвалиды, — настаивает на своем Валентин Бурков. — Да, иные выздоравливали, оставались здесь. Много было с Кавказа, прибалтийцев, украинцев, белорусов, осетин был, который к моей маме сватался. На фронт с Пильной ушли 60 человек, а вернулось только трое — вдов предостаточно. Это не было временное размещение выздоравливающих при доме инвалидов, а именно госпиталь.
Фото Анны Неволиной